Ассоциация онкологических пациентов и членов их семей «Одиссея»
Медицинский навигатор для онкологических пациентов
Ассоциация «Одиссея», 2017-2024
ToBeWell совместно с фондом «Я люблю жизнь» и проектом «Борцы с лимфомой» представляет цикл интервью с молодыми людьми, пережившими лимфому Ходжкина.
Онкологическое заболевание – это всегда испытание. Но это испытание не только для самого пациента, но и для его близких. К сожалению, не всегда родные и друзья онкопациента справляются с ним достойно. Так сложилась история Вячеслава Исаева, получившего диагноз «лимфома Ходжкина 4-й стадии» и потерявшего во время лечения семью и друзей. Несмотря на это, Вячеслав не теряет веры в людей, меняет свою жизнь и мечтает менять жизнь других в лучшую сторону. С Вячеславом поговорила Ани Газоян, корреспондент ToBeWell.
Диагноз «лимфома» стал для меня неожиданностью. Первое время меня беспокоили только боли в спине. Но дело в том, что я работал на пищевом производстве и думал, что боли в спине вызваны нагрузками. Врачи из моего родного города (я жил в городе Ефремово Тульской области) подозревали грыжу и лечили от нее, однако лечение не помогало. В какой-то момент я спросил у врача, может быть, мне нужно сделать МРТ (магнитно-резонансную томографию)? Он со мной согласился. Скорее всего, если бы я сам не предложил, врач бы даже не порекомендовал мне это обследование. На МРТ я поехал в Елец. По результатам исследования врачи предположили рак с метастазами в позвоночнике. Конечно, для меня это был шок. Мало того, врачи зачем-то написали в заключении: «рак лёгкого». А ещё обвели в кружок мою дату рождения – 1992 год – и подписали: «Рано ещё умирать! Может, нас уничтожают?» Возможно, для врачей это был прикол, но у меня это вызвало оторопь.
Диагнозу я не хотел верить, поехал домой и продолжал обследования. Спустя два месяца мне удалили лимфоузел, и я сам забрал его и повёз на анализ. Вот прямо через 2 часа после операции я со швами сел за руль и повез свой заформалиненный лимфоузел в Тулу, но там мне сказали, что у них нет реактивов для анализа и отправили в Москву. Я вернулся домой, а на следующее утро выехал в Москву. И через 4 дня диагноз подтвердили – «лимфома Ходжкина 4-й стадии». Если бы я не повез материал на исследование самостоятельно, диагноз я бы получил намного позже.
Я, можно сказать, испытал небольшое облегчение – это более благоприятный диагноз, чем рак легкого с метастазами.
Я лечился в Туле, мне назначили 6 курсов химиотерапии внутривенно. До лечения у меня были слабость, повышенное потоотделение – обычные симптомы лимфомы. После первого курса я почувствовал, что состояние улучшилось, я стал активнее и думал, что лечение помогает, и все будет хорошо. Но оказалось, что дальше мне будет все сложнее психологически и морально. Я с детства занимался гимнастикой, танцами, никогда не курил, старался в целом поддерживать здоровый образ жизни. А тут я оказался в беспомощном состоянии, больной и без понимания того, что со мной будет дальше. Мне было очень тяжело. К сожалению, я даже не задумывался о том, чтобы посетить психолога, и переживал это все в одиночестве.
После второго курса химиотерапии я готовился к выписке, чтобы пройти дома восстановление. Но за пару дней до выписки я почувствовал непонятное ощущение в груди. Я сообщил об этом врачам. Они сделали электрокардиограмму сердца и сказали, что подозревают на инфаркт. На вертолете меня доставили в Новомосковск, где провели операцию. Мне поставили стент, и один канал не пробили, сердце теперь у меня работает не в полную силу. Этот удар для меня был не менее серьезным, чем рак. Я был потрясен, что такое может происходить в таком молодом возрасте, тем более, что я всегда старался вести здоровый образ жизни.
Кроме того, пребывание в кардиологическом отделении вызвало у меня даже более сильные негативные эмоции, чем в онкологическом. Я понимаю, что все мы больше боимся и чаще говорим об онкологии, но те картины, которые я наблюдал в кардиоцентре, запомнились мне навсегда. Я видел пожилых женщин, которые умоляли отпустить их домой и дать спокойно умереть, видел пожилых мужчин, которые просто одевались и уходили, не желая там оставаться. Одна женщина умерла практически на моих руках. Сейчас я думаю, что, может быть, когда я только начал лечение от рака, я еще был слишком шокирован и просто не воспринимал то, что происходило вокруг – не замечал этого всего, потому и не запомнил.
По идее, после операции мне должны были предложить специализированный план реабилитации в кардиоцентре, но ничего такого не было. Как только я немного восстановился после операции, я вернулся домой.
Возвращение было очень непростым. Во-первых, я плохо себя чувствовал, я жил на 5 этаже и не мог подняться туда по лестнице, не мог делать многих вещей, с которыми раньше справлялся без проблем.
Во-вторых, пока я был в больницах, моя жена с ребенком ушла к другому мужчине. Оказалось, я не нужен. У меня в голове был миллион мыслей: «За что? Почему? Как это могло произойти?» Я метался из угла в угол и не понимал, как я буду жить дальше. Я и до сих пор не могу понять, почему так произошло? Когда я лежал в больнице, она мне помогала, теща помогала, все вроде бы было хорошо. Мы прожили вместе 6 лет. Я в каком-то смысле старовер: я всегда был уверен, что любовь дается один раз и на всю жизнь. Сейчас я думаю, что в любом случае мы оба виноваты, но в тот момент я опустил руки.
Я переехал к маме. Чтобы отвлечься от происходящего просто взял кувалду и снес две стены, все переделал в комнате. И эта физическая нагрузка дала мне возможность спастись психологически. Да, мне нельзя было поднимать тяжести, уставать, но благодаря этому периоду я стал понимать, что мне делать дальше, мое мировосприятие изменилось, можно сказать, полностью перестроилось.
Некоторое время я еще поработал на старой работе, а потом уволился и переехал в Москву.
В Москве я прошел позитронно-эмиссионную томографию, и, к счастью, она показала, что я в ремиссии, несмотря на то, что я прошел всего два курса химиотерапии вместо шести. Врачи в НМИЦ гематологии собрали консилиум и пришли к заключению, что дальше проходить химиотерапию мне нельзя: мое сердце может этого не выдержать. Поэтому мне предложили остановить лечение и периодически проходить обследования у онколога и наблюдаться у кардиолога.
Сначала у меня не сложилось с работой в Москве, и я устроился работать в такси. Это было интересное время. Я знакомился с разными людьми, разговаривал, рассказывал свою историю. Мне кажется, мои рассказы вдохновляли людей, заставляли их увидеть свою жизнь в другом цвете. Благодаря таким знакомствам я смог попасть в Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина и Центр сердечно-сосудистой хирургии главного военного клинического госпиталя им. академика Н.Н. Бурденко.
Сейчас я постоянно наблюдаюсь у врачей, прохожу динамическое наблюдение у онкологов и лечусь у кардиологов.
Есть колоссальная разница в уровне медицинской помощи в Москве и регионах. Я могу доказать это одним примером. Когда я лежал в онкоотделении в Туле, мне ставили каждый день по две капельницы. Руки каждый раз кололи – от этого они стали синими и очень болели. Я не знал, что такое бабочка, и врачи мне ничего о ней не сказали.
Игла-бабочка – катетер, с помощью которого внутривенно вводят растворы и лекарства, осуществляют забор биоматериала из периферических вен.
Какое-то время я так мучился, потом спросил врача, можно ли что-то с этим сделать. Врач обещал мне поставить эту бабочку. И вот две медсестры ожесточенно спорили, кто из них будет ее ставить. Они просто не умели это делать! Я рассказал эту историю медсестре в Москве – не для того, чтобы пожаловаться, просто объяснил, почему у меня пропали вены. Медсестра была очень удивлена и ответила мне, что так ей даже интереснее будет найти вены. Медицина развивается быстро, но люди в регионах не успевают за этим развитием. Им просто неинтересно браться за сложные задачи, делать что-то сложное.
Когда я заболел, я оказался совсем один и сам себя вытаскивал. Жена ушла. Отца у меня не было, а от мамы я никогда не ждал поддержки. Родственники тоже никогда мне не помогали, большинство друзей просто исчезли. Я жил в маленьком городе, и у всех там свои заботы: работа, семья. Я думаю, у них не было ни времени, ни сил звонить мне, выслушивать мои проблемы. Я их не виню. Но благодаря болезни я увидел свое окружение и понял, что мне нужно сменить его на более достойное.
Но у меня не было разочарования или злости. Я понял, что должен бороться за себя сам, что я не должен сдаваться. Болезнь показала мне, что нужно идти дальше, менять свою жизнь, она дала мне мотивацию чего-то добиться в жизни.
Я не разочаровался в людях, наоборот, я понял, что нет плохих людей, есть обстоятельства, которые заставляют пройти через то, что их меняет не в лучшую сторону.
Меня очень угнетает то, что я редко вижу сына, а ведь время идет, и он растет, и ему нужно, чтобы я был рядом. Но я в Москве, стараюсь работать и чего-то добиться, чтобы показать ему, что можно многого достичь своим трудом.
«Что бы со мной ни произошло, я просто решу эту проблему и пойду дальше»
Болезнь полностью изменила меня. Я пришел к мнению, что неважно, какие ситуации происходят в вашей жизни, нужно всегда их рассматривать с разных сторон и искать плюсы. Я хочу развиваться, хочу рассказать свою историю людям, хочу мотивировать других людей, оказавшихся в тяжелой ситуации, не опускать руки.
Я приобрел много друзей, которые тоже пережили онкологическое заболевание или лечатся сейчас. Мы стараемся помогать друг другу в меру сил и возможностей. Я мечтаю развивать свои соцсети, мечтаю стать равным консультантом. Но пока все мои силы и время уходят на поиск работы, которая позволит мне не думать все время о деньгах, чтобы я мог полностью обеспечить себя и своего сына.
Раньше у меня был страх рецидива. Сейчас я спокоен. Что бы со мной ни произошло в жизни, я просто решу эту проблему и пойду дальше. Я уверен в своих силах. Я считаю, что не стоит паниковать: будьте спокойны, и жизнь сама подскажет вам, что делать дальше.
