Первана. Рак молочной железы 3 стадии. «Хочу пронести болезнь как огонь»

Первана – профессиональный йог. Она ходит по гвоздям, тренирует людей в Индии и ежедневно медитирует. Год назад Первана узнала о диагнозе – рак молочной железы 3 стадии. Болезнь вынудила ее вернуться в Россию и начать тяжелое лечение, которое затянется еще, как минимум, на 5 лет. О том, как пройти путь лечения от онкодиагноза достойно, помогать другим и оставаться верной себе, Первана рассказала в интервью ToBeWell.

– Первана, когда и при каких обстоятельствах вам поставили диагноз?

– Это была любопытная история. Примерно год назад, мне было 34, я обнаружила у себя опухоль в груди. Врач-УЗИст сказал, что это фиброаденома, но предложил для моего спокойствия сделать еще и биопсию. Я, конечно, решила, сделать биопсию, но дело в том, что все это происходило за 3 дня до вылета в Индию, я жила там и работала йога-тренером до пандемии и рака. Уже в Индии я поехала в местный онкодиспансер, встретилась с онкологом, который подтвердил фиброаденому. Мало того, он еще пояснил, что она возникла у меня потому, что я не рожала и не кормила. Он тоже сказал, что, если я боюсь, то могу сделать биопсию, чтобы проверить диагноз. Но направления никакого не дал.

Несколько дней подряд и выбивала себе возможность сделать биопсию. Я работала, проходила курс повышения квалификации в Йога Институте, и времени у меня было не так много, и я решила, если два врача сказали, что это фиброаденома, ну и ладно.

Через три месяца я вернулась в Россию, сделала биопсию, и мне поставили диагноз рак молочной железы. С тех пор я лечусь.

– Как вы лечились?

– Я быстро прошла все необходимые обследования и анализы за свой счет, и уже спустя месяц начался курс химиотерапии. Всего я прошла 8 курсов химиотерапии до операции.

Затем мне была назначена операция – подкожная мастэктомия с одномоментной реконструкцией имплантом с сохранением соска. Это то, что мне рекомендовали врачи. Хотя изначально мне говорили, что есть шанс на частичное удаление, но потом выяснилось, что в моем случае расположение опухоли было не самым удачным. Грудь маленькая, а опухоль находилась ровно посередине. Мне сказали, что если есть материальная возможность, то лучше сделать полное удаление и вставить имплант. Вообще я знаю, что имплант можно поставить и по ОМС, но я не озадачилась этим с самого начала.

– Трудно было решиться на такую операцию?

– Сейчас я понимаю, что у докторов был свой профессиональный интерес. Меня оперировал очень известный в Новосибирске врач, помимо того, что он онколог, он еще и пластический хирург. Мне многие говорили, что он любит отрезать, а потом сделать заново. Я не имею в виду, что он какой-то мясник. Нет. Просто на мне он смог еще раз продемонстрировать свое мастерство как пластического хирурга. Врачи, обследующие меня, наглядеться не могут на его работу. Хирург – мой реставратор. Почти как второй создатель. И хотя у меня был выбор, я выбрала его. Это было осознанное решение.

– А на каком этапе лечения вы сейчас?

– Сейчас я прохожу лучевую терапию. Но это еще не все. Будет еще гормональная терапия, поскольку опухоль гормонозависимая. Мне отключат на год яичники, насколько я знаю, это позволит тамоксифену работать более эффективно.

Тамоксифен – лекарственное вещество, антагонист эстрогена; применяется для лечения рака молочной железы, подавляет действие эстрогенов.

– Как вы переносили и переносите лечение? Вам помогало в процессе то, что вы йог?

– Из всех этапов лечения, которые я прошла, самым неприятным, была химия. Но и ее я перенесла относительно легко. Не хочу говорить за всех, может, это именно моя особенность, но первые 4 курса я даже не заметила. Только к 6 курсу химии я постриглась. Меня не укачивало, не тошнило, никаких типичных для химии побочных эффектов я не испытала. Возможно, мне помогло то, что я йог, а, может, дело в питании, за которое я внимательно взялась во время болезни. Кроме того, я жила обычной жизнью: читала книги, общалась с друзьями. У меня был такой настрой, что я не больная, поэтому боли я не испытывала. Мне просто нужно пройти определенный этап.

Да, пару месяцев я походила, как Фантомас, но и это было поправимо. Иногда было смешно, иногда грустно. Химию можно пережить. Для меня самым большим разочарованием была продолжительность лечения: я думала, что на операции все закончится. А послеоперационный материал показал 3 стадию, и оказалось, что все только начинается.

– А как вы морально пережили операцию и удаление молочной железы?

– Операция была неприятным моментом. Но привыкнуть можно ко всему. Сейчас, спустя два месяца после операции, я могу заявить, что для меня это было то же самое, что коронки поставить или зубы заменить имплантом. Привыкаешь, просто это занимает время. Хотя сначала у меня была небольшая депрессия.

– Про лучевую терапию вы у себя в Инстаграме написали «даже юбка не помялась». Так все легко?

– Да, лучевая вообще не ощущается никак. Но, может, это потому, что я не изучаю информацию о побочных эффектах? Вот их и нет.

Все знания о лечении я получаю только из уст врачей и от друзей-биохимиков, которые выдают мне только ту информацию, которая мне нужна. Если начать это все изучать, можно впасть в депрессию. Вот когда это все закончится, я почитаю. А пока я следую совету химиотерапевта: «Ничего не читай и ничего не спрашивай». И я решила, что не буду ничего знать. У меня свой опыт, и он будет только моим.

– Вам предстоит еще продолжительное гормональное лечение. А какие у врачей вообще прогнозы?

– Уровень агрессивности моей опухоли оценили в 20%. Врачи говорят, хорошо, что у меня HER2-позитивный рак, это лечится. Я думаю, что все будет хорошо, я верю в это. Недавно я спросила у врача: «У меня сейчас лучше ситуация?» Он говорит: «Ну, смотря, с чем сравнивать. Если со здоровым человеком, то не очень». Просто нужно сравнивать себя только с самой собой.

– Вы занимаетесь йогой, даже ходите по гвоздям. Как она вам помогает?

– Когда мне только поставили диагноз, я думала, что смогу йогой и медитацией себя исцелить. Потом я поняла, что это не так. Но все-таки я уверена, что можно предотвратить появление рака, занимаясь собой, в том числе йогой. Йога рассчитана на баланс, на гармонию мужского и женского, на контроль над эмоциями, которые неэкологично проявлять и испытывать, которые могут привести к психосоматике. Поэтому я считаю, что йога мне помогает.

В то же время, я хочу сказать, что, хотя я ежедневно медитирую, мне пришлось и химию пройти, и операцию. Зато я прошла через это все без побочек, и я убеждена, что йога способствует адаптивности, умению фокусироваться на позитиве, гибкости тела и ума, управлению потоком мыслей и намерений, а через это все – йога позволяет управлять реальностью.

– Меня, кстати, приятно удивило, что вместе с йогой вы пропагандируете и сами практикуете научный подход к лечению. Публикуете выдержки из научных работ, развенчиваете мифы, например, о питании у онкологических пациентов. У вас не было соблазна обратиться к нетрадиционным способам лечения?

– Был, конечно, соблазн, но меня запугали врачи. Если бы мне попались не эти онкологи, а немножко другие, с более мягким подходом, которые не сказали бы мне, что «если ты уйдешь на полгода и не будешь лечиться, то ты умрешь», я бы, наварное, занялась попытками самоисцеления.

Я придерживаюсь научного медицинского подхода в лечении, но и это – не чудо, которое случается за один день. Мне еще пять лет лечиться. Я даже спрашивала, могу ли попасть в какую-то группу, чтобы попробовать экспериментальное лечение.

Но я точно знаю, что йога мне помогла тем, что задала изначальные параметры. Конечно, у меня и возраст довольно молодой, поэтому тело здоровое. И хотя химиотерапия – очень травмирующее лечение, по результатам регулярных обследований все мои внутренние органы в полном порядке. Как шутят врачи: анализы лучше, чем у здоровых. У меня есть убеждение, что это возможно благодаря моему комплексному подходу: не только медицине, но и йоге.

– На одном из фото вы стоите в планке. И пишете в посте, что оно сделано во время прохождения химиотерапии. Вы действительно никак не ограничивали себя во время лечения? Жили, как раньше?

– Да. Каждый день я посвящаю три часа своей собственной практике, в том числе когда проходила химиотерапию. Уже через месяц после операции я вновь пришла в форму. Тренирую других. Единственное ограничение, которое я наложила – я больше не веду групповые занятия, только индивидуальные. Но это из-за пандемии.

Так что, все так же, как и было. Хотя могу сказать, что этот год был для меня максимально расслабленным и нацеленным на себя, на мои внутренние потребности. Я никогда раньше не отдыхала так много, не делала так много приятного для себя. Мы же привыкли пахать, не давать себе передышки.

– Насколько мне известно, вы вегетарианка, но во время болезни начали есть продукты животного происхождения. Не сложно было?

– Да, я вегетарианка. Но хочу сразу сказать, что это не из-за каких-то религиозных причин, не из-за йоги, просто по своей природе. И действительно, когда я узнала о диагнозе, я добавила в свой рацион продукты животного происхождения: рыбу и немного курицу. Да и вообще я изменила свой рацион.

Я старалась говорить на эту тему с онкологами. Но у них был один ответ: ешь все, что хочешь, не вздумай худеть. Я спрашивала, а что-то есть, что может поспособствовать лечению? Но они не давали рекомендаций на эту тему. А мне бы хотелось услышать мнение врача об этом.

Тогда я стала искать информацию в Интернете и наткнулась на видео одного ученого. Оно на английском языке, и в нем рассказывалось, как питаться, чтоб рак «голодал». У него есть книга, всю ее я не могу пересказать, но именно ее я взяла за основу своего нового рациона. Он изменился не только в том плане, что я начала есть мясо. Я стала больше пить, включила в свой рацион очень много овощей, фруктов, ягод, зелени. Хлебобулочными я никогда не увлекалась, от сладкого мне было легко отказаться, во время прохождения химиотерапии самое сладкое, что я ела, был банан. А начать есть рыбу и курицу было несложно.

Сейчас я на своей шкуре проверила эти элементарные советы по рациону. На мой взгляд, они эффективные. Вреда точно не приносят.

– А кто вас поддерживал и поддерживает во время лечения?

– Когда человек получает такой диагноз, он становится просто невменяемым. Особенно во время химиотерапии ты просто теряешь рассудок. Поэтому часто оказывается, что что бы ни сделали родные и друзья для онкопациента, ему кажется, что все не то.

Когда я узнала о диагнозе, я больше не поехала в Индию, хотя и там были бы люди, которые меня поддержали бы. Но то были бы не родители, не близкие друзья. Это так классно, что я молодая, что у меня есть родители, которые в состоянии позаботиться обо мне. И я рада, что они все делали грамотно – они не мешали. Когда мне нужна была помощь, я о ней просила. И они помогали.

У меня была огромная команда поддержки, и сейчас мне хочется написать пост о поддержке с их стороны. Как выглядит это все с точки зрения близких людей онкопациента?

Я знаю, что моим близким было тяжело со мной в этот период, они немало выхватили, и мне даже немного стыдно за то, что я была такая несносная. Люди очень старались, но они не знают, что делать. Они стремятся помочь, но, чтобы помочь, сам онкопациент должен определиться с тем, какая помощь ему нужна, какого характера поддержки не хватает.

Для меня было поддержкой то, что меня воспринимали как здоровую, со мной адекватно общались. Я не приняла позицию жертвы, и мне это было не нужно. Когда они пытались меня пожалеть, они чаще всего выхватывали моральных тумаков. Мне было приятно, когда они делали просто что-то, чтобы поднять мне настроение, присылали мем, звали на свидание в какое-нибудь необычное место, устраивали интересную фотосессию, записывали дурацкое видео для Тик-Тока… Вот эта поддержка просто бесценна. Это очень круто. Мне повезло в этом смысле, я собрала большой стадион болельщиков.

– У вас нет детей. Вас не пугает такое серьезное гормональное лечение, которое, возможно, скажется, на репродуктивном здоровье?

– У меня были… не страхи, а мысли об этом. Не волнение, а анализ, какое-то переосмысление этой темы. Но сейчас у меня такая позиция: если я к данному моменту в возрасте 35 лет не родила ребенка, то вряд ли захочу сделать это в будущем. Я никогда не стремилась к материнству, мне больше импонирует позиция усыновить или удочерить ребенка. Так будет полезнее для общества.

– Просто, когда ты что-то можешь, но не хочешь – это одно. А когда ты вдруг понимаешь, что что-то тебе уже недоступно или, возможно, будет недоступно, то отношение меняется.

– Совершенно верно. Я об этом думала, когда мне сказали про лечение. У меня были мысли «а в друг я захочу детей, я потеряла свой шанс на материнство». Но это продлилось недели три, потом это прошло. Синдром запретного плода был кратковременным в моем случае.

– Очень много ваших постов посвящено внешности во время лечения. Вы, например, носите (носили) парик. Многие женщины с диагнозом рак отказываются от него, желая оставаться самой собой и во время лечения. А почему вы приняли такое решение?

– Как раз-таки я купила парики, чтобы быть такой, какая я есть, какой я себя ощущала. Для меня парики – это то же самое, что одежда. Мне не стыдно показаться лысой, просто я надеваю парик, как надеваю наряд. Я с удовольствием подбираю, какой парик к чему подойдет. Мне нравятся волосы – пусть даже искусственные. Когда я еще не была лысой, у меня были кудрявые волосы, и я их выпрямляла, красила, собирала, распускала. Мне нравится менять имидж. И еще такой момент: под лысую голову нужно создать определенный имидж, и я посчитала по времени, по энергозатратам, по финансам, и поняла, что проще купить несколько париков под старые образы. Кстати, в Сибири тепло в парике ходить, у нас уже минусовая температура. Это шутка, но и доля правды в ней есть.

Сейчас волосы отросли, но я все равно ношу парик, потому что мне это в кайф.

– Вы ведете дневник своего исцеления в Инстаграм. Зачем? Вы делаете это для себя или для других?

– Я вообще это решение приняла в самом начале. Для меня это был способ программирования – ведь это дневник именно исцеления. Но открыла я страничку только после операции.

Цель моя была в том, чтобы моя собственная история, мой опыт сохранились для меня, чтобы я не забывала их, не забывала то, что делает из меня меня.

Другая цель была в том, чтобы помочь. Когда со мной это случилось, я искала истории, я стала смотреть похожие аккаунты, чтобы найти поддержку, вдохновение и мотивацию, но мне ничего не понравилось. В них было очень много боли, негатива, от них никуда не деться, но мне нужно было что-то веселое, вдохновляющее, что-то полезное.

У меня есть близкая подруга, которая три года назад пережила то же самое. И это подарок – то, что она была со мной, то, что у нее был этот опыт. Она меня очень поддерживала, и я подумала, что у всех должна быть такая подруга. И я решила сама стать такой подругой. Ко мне можно обратиться, я готова поделиться рецептом хорошего настроения или обругать кого-нибудь, перемыть кости онкологам, что угодно.

Например, я сама нашла парики, узнала, как их носить. Мой бывший парень – африканец, он рассказывал, что у африканок тысячи париков, и они носят их и сочетают с нарядами. Им так удобно. Меня это вдохновило, я искала разные источники, чтобы узнать больше об этом. И подумала, как было бы классно, чтобы была страничка с такой информацией.

Хочется добра. Я немного боюсь, что весь этот позитив и оптимизм могут восприниматься в штыки. Я сама знаю, как это бывает, особенно когда проходишь химию, и рассудок становится помутненным. Но тем не менее, пусть будет такой ресурс. Я уже сейчас получаю фидбек от девушек, и я вижу, что им приятно читать мою страницу. А мне приятно, что я кого-то могу успокоить, замотивировать.

– В самом первом посте своего дневника исцеления вы задаетесь вопросом: как извлечь максимум пользы из этого опыта (болезни) и как прожить его достойно? Вы уже нашли ответ на этот вопрос?

– Новость о диагнозе сначала ввергла меня в шок и какую-то истерику. Но потом я приняла решение, что я не буду нести болезнь как крест, я хочу пронести ее как огонь.

На сегодня я сделала все, что смогла, и сделала это достойно. Это был год глубокого самоанализа, перестройки всех паттернов поведения – даже в быту. Я выработала новую дисциплину, произвела «перепрошивку» мозгов и тела.

– У вас нет страха? Вы не боитесь, что настанет момент, когда самопрограммирование не сработает?

– У меня нет страха – это точно. Могу ли я сорваться? Я периодически срываюсь, это неизбежно, бывают моменты отчаяния, но это именно моменты. Я стараюсь сама делать то, что я проповедую: можно пребывать в любом настроении, можно ненавидеть весь мир, но нельзя позволять этим эмоциям превращаться в состояние. Для меня нормально, что я срываюсь, но это моменты, которые длятся час-два. Я не позволяю себе упасть в это болото отчаяния.

У меня достаточно в жизни классных вещей, да у всех их достаточно. Я вела все это время дневник благодарности. Я это называю «копилка благодарности», эта практика благодарения есть и в йоге, фактически она есть во всех религиях. По-моему, это самый крутой инструмент создать настрой, перефокусироваться, выработать в себе оптимизм. Я регулярно перед сном записывала, за что я благодарна. Начиная с мелочей: спасибо, что у нас бесплатная медицина, спасибо, что обо мне заботятся, спасибо, что друг прислала мем или гифку, спасибо, что мама сварила борщ, спасибо, что мама есть, спасибо, что я могу сделать планку... Когда все это запишешь, чувствуешь облегчение, одухотворение, улыбка на лице появляется, это как настройки в телефоне. Можно сделать громкость больше или меньше. То же самое с сознанием, его можно настроить, используя разные инструменты.

– Как вы нашли баланс, который позволяет так оптимистично проходить через болезнь, лечение, все сопутствующие проблемы?

– Здесь дело не в балансе. Работа с собой, йога, литература, питание – это все дополнение к лечению. Это дополнение, которое позволит пройти через тяжелое лечение достойно, спокойно, с улыбкой и даже с волосами.