Лейля приехала на съемку с «готовым» лицом. Актриса. Мы не спорили. Была в ней какая-то при общей хрупкости решимость, с которой не поспоришь. Мы начали снимать, и фотограф очень аккуратно предложил снять парик – «Давайте попробуем. Не понравится просто удалим кадр и забудем» и Лейля согласилась. Без парика она выглядела еще моложе, а короткие волосы обеспечили французский шик. В проект вошел именно этот кадр. Так мы ее и прозвали «наша французская Лейля». Нам не показалось. В ней действительно уникальное сочетание хрупкости и воли. И да, рак не всегда кончается ремиссией, но ваш доктор наверняка скажет вам, что, контролируя болезнь, вы будете жить.
Дословная прямая речь.
Уплотнение в груди я обнаружила сама и сразу пошла к онкологу. На УЗИ ничего не обнаружилось. Хитрая опухоль пряталась. Доктор сказал – будем наблюдать. Но времени никогда не хватает. И регулярно наблюдаться не получилось. Спустя год снова на гастролях я почувствовала, что у меня в грудине побаливает, как будто синяк. Решила, что возможно ударилась, репетиции танцы – все возможно. А боль тем временем разрастается. Болит сильнее. Я снова к онкологу и снова на УЗИ ничего. Репетирую романс Рахманинова. И понимаю, что мне тяжело петь. То, что болело как маленький ушиб теперь болит так сильно, что не дает мне дышать и не купируется обезболивающими препаратами. Следующее обследование МРТ показывает очаговые образования в легких. И наконец КТ, на котором становится ясно, что в груди опухоль, а образования в легких – метастазы.
Я успокаивала доктора. Мой брат врач и он контролировал мои обследования. И когда стало понятно, что это рак, доктор на КТ тактично попытался избежать со мной разговора. – Я все сказал вашему брату. – И мне скажите, я не собираюсь тут падать в обморок. И я действительно не собиралась. Я вышла из кабинета, отпустила брата и поехала на работу.
Дождавшись результатов трепанобиопсии, которая подтвердила диагноз, мой доктор, Пирмагомедов Альберт Шихмагомедович, в срочном порядке обратился за консультацией к Трякину Алексею Александровичу (врач-онколог, химиотерапевт, заместитель главного врача по лекарственной терапии клиники «К+31», заведующий отделением химиотерапии «МКНЦ им. А.С. Логинова»), у него получил назначение на химиотерапию. Если они оба будут читать это интервью огромное им спасибо и низкий поклон за профессионализм и участие. Мне было назначены восемь курсов химиотерапии и начались полеты в Москву каждые три недели.
С Асият Иссаевной Текеевой (врач-онколог Клиники Лядова), моим вторым доктором, мы познакомились уже на химиотерапии. Я позвонила ей, чтобы назначить прием и мне показалось, что говорит очень серьезная и очень взрослая женщина. Поэтому, когда я вошла в кабинет и увидела очаровательную девушку, я была изумлена и сразу покорена ее улыбкой. Выяснили что мы с ней практически землячки и позднее, уже на первом курсе химиотерапии она мне сказала: «Вы квартиру снимаете, когда прилетаете, это неудобно и дорого. Я живу одна, рядом с клиникой, вы можете останавливаться у меня». Да, именно так. Это было то предложение от которых не отказываются.
Мы откапали восемь курсов, прошло что-то около года и все вроде бы все шло хорошо и вдруг дома на ровном месте я падаю в обморок. Обследования показали метастазы в головном мозге. Мой онколог вместе с Асият Иссаевной в срочном порядке определили меня в ПЭТ-Технолоджи (Балашиха) в золотые руки Гульнары Сауфановны Шарафутдиновой. Она очень тепло меня приняла. Когда уезжала, мне мои «домашние» врачи сказали – петь нельзя. Этот запрет поверг меня просто в шок и депрессию. И я не могла с собой справиться. Гульнара Сауфановна заметила. «Я вижу ты очень расстроена. Не надо. Полечим. Все будет хорошо» Я говорю – «Мне петь запретили». «Ну что значит запретили? Сейчас полечимся и пой на здоровье». Так она меня успокоила, и мы рука об руку и прошли двенадцать сеансов лучевой терапии – голова, пять – грудь и тридцать сеансов на молочную железу. Итого сорок семь.
Я когда начинала лечение не думала об ужасах. Мне было некогда бояться. У меня спектакли, репетиции, студенты. Я думала сейчас быстренько полечусь и в работу. Когда стало понятно, что лечение длительное я стала совмещать химиотерапию и культурную программу. Быть в Москве и не воспользоваться случаем. И я стала вести календарь капельниц и событий, которые надо обязательно посетить.
Меньше всего я переживала из-за потери волос. Асият Иссаевна мне сказала: «Волосы точно выпадут. Готовься», я ответила: «Ну не зубы, отрастут». И пошла не без энтузиазма купила парик.
Лучевой я тоже не успела испугаться. Это случилось внезапно и очень быстро. Не успела ахнуть уже лечимся.
Я старалась ничего не читать в интернете. Мне было кому задать вопросы. Все доктора говорили мне одно и то же: «Лейля, сейчас это не приговор. И мы тебя полечим и научим с этим жить». И я нашла еще одно терапевтическое средство от страха – книгу Дарьи Донцовой «Я очень хочу жить. Мой личный опыт». Это первое и единственное, что я прочитала в интернете. Эта книга очень меня поддержала и научила тому, что, да – это серьёзно, это придется принять, и с этим придется жить, но ЖИТЬ и никак иначе.
Самое сложное было рассказать о диагнозе маме. Накануне она сломала шейку бедра, только-только восстанавливалась и мне было ее жалко, но сказать пришлось. Мы, конечно, поплакали, но довольно быстро мама взяла себя в руки и заставила меня работать, чтобы я не раскисала. И была права. Работа – моя большая любовь. Я без нее чахну.
Наверное, мне с врачами очень повезло. Доверие пришло сразу. Я ни секунды не сомневалась в их решениях и назначениях. С первой секунды каждый мой доктор проявлял максимальное участие в моей судьбе. Я понимала, что они со мной и за меня. Ни один из них не дал мне повода колебаться. Асият Иссаевна на одном из курсов химиотерапии сказала мне, что верит в меня, что я обязательно выйду на сцену, а она приедет и будет присутствовать на первом же спектакле после долгого перерыва, и обещание своё сдержала. Мой доктор здесь в Нальчике Гендугова Эльмира Юрьевна с первого дня рядом со мной. Именно она делала мне трепанбиопсию и ведёт меня как лечащий врач, очень грамотный и очень много делающий для своих пациентов, переживающий всей душой за каждого.
Сейчас я на таргетной терапии. Лечение, контроль за заболеванием – часть моей жизни, но не главная. Главное – моя работа. Музыкальный театр моя большая любовь. Мои студенты – моя гордость. Мы большая дружная семья. Помимо учебы, у нас еще есть вокальный ансамбль. Это территория нашей творческой свободы, творим что хотим. Я по-прежнему исполняю главную партию в музыкальном спектакле «Аршин мал лан», и мечтаю спеть Травиату. Я начала ее репетировать накануне диагноза, и пришлось отложить. Главный режиссер, спасибо ему за это, сказал: «Жду. Лечись. Как вернешься в форму – продолжим репетиции». И мы продолжим.